Поднять из руин

— Скоро будет уже три года, как мы начали работать с храмом Владимирской иконы Божией Матери в Елизаветино, — вспоминает отец Николай . — Началось всё с письма председателя комитета по культуре Ленинградской области Владимира Цоя в Гатчинскую епархию. Он просил нас взять на баланс этот храм, писал, что это уникальный памятник и было бы очень жалко его потерять. А я до того уже видел эти руины, и мне храм нравился даже в таком, полуразрушенном состоянии: гармоничные пропорции, место красивое. У­садьбу-то в начале нулевых взяли в долгосрочную аренду частные инвесторы и восстановили её, обустроив там отель, а храм так и оставался в запустении. Очень жалко его было: такое сокровище, именитый архитектор. И, конечно, я за письмо Владимира Олеговича зацепился, предложил нашему архиерею взяться за этот храм. Владыка не стал отказываться, говорит: если так хочешь — давай попробуем. Хотя, конечно, восстанавливать исторические храмы — дело трудоемкое и небыстрое. Некоторое время спустя я поехал в администрацию Елизаветинского сельского поселения, познакомился с главой, предложил ему провести на территории храма архиерейский субботник. Идею нашу поддержали, пообещали выделить экскаватор-­погрузчик, помочь с вывозом мусора. «Деревья мы спилим, — сказал мне глава, — и отдадим на дрова одиноким жительницам Елизаветино». Так в итоге и поступили.

Расчистить от мусора

— Это такой удаленный уголочек Елизаветино, — говорит настоятель, — и потому он очень полюбился местным асоциальным элементам. Вы бы видели, сколько мы убрали бытового мусора: бутылок, пакетов… тоже с бутылками! Нам администрация Гатчинского района предоставила два больших контейнера для вывоза этого безобразия. В общем, тут была настоящая свалка.

Теперь от свалки не осталось и следа. Внутри храмовых руин и поблизости чистота, нет даже намека на то, что совсем недавно всё здесь было иначе.

— В первый год мы вычистили территорию от мусора. Параллельно я начал заниматься бумажной работой, — говорит отец Николай. — Ведь чтобы восстановить храм, нужны деньги, а для этого мы собирались получить финансирование министерства культуры. Чтобы не затягивать процесс, решили не создавать приходскую ячейку и не регистрировать новое юридическое лицо, а записали храм на баланс прихода храма Александра Невского в Волосово. Подготовили все документы, обратились в комитет по сохранению культурного наследия, где нам пообещали всяческое содействие. Ну а затем мы подали заявку в министерство культуры на проведение противоаварийных и консервационных работ — и получили долгожданное финансирование.

Рабочие, занятые проведением этих самых работ, проводят для нас небольшую экскурсию. Снаружи храм окружают строительные леса, а внутри установлены подпорные конструкции.

Изнутри храм также был забит мусором, осыпавшимся кирпичом и землей. Если у стен высота этого слоя была около полуметра, то в центре, под куполом, достигала полутора.

— Здесь, посреди храма, был такой холм, — показывает настоятель. — Когда мы с владыкой впервые вошли внутрь, у нас возникли большие сомнения, что тут вообще можно ­что-то восстановить. Казалось даже, что это бессмысленная и бесполезная затея. Однако работы идут, и, как показали время и опыт, всё возможно. Рабочие рассказывают, что уборка и расчистка внутреннего пространства храма заняла две с половиной недели, а все необходимые конструкции были построены в течение полутора месяцев. Быстро.

— Собрав подпорную систему, мы начали расчищать своды и стены храма от растительности, — рассказывает отец Николай. — Сюда нанесло семян лиственницы, они проросли, и деревца чувствовали себя тут прекрасно. Сначала мы провели механическую очистку сводов и стен, потом — химическую. Крыши у храма нет уже давно, поэтому сюда попадали и дождь, и снег — одним словом, влага. А влага — главный враг исторических построек. Грибок и плесень мы выводили с помощью химии, заинъектировали опасные трещины в кладке, чтобы предотвратить её дальнейшее разрушение, подперли своды и взяли в обоймы аварийные простенки, чтобы не рухнули. Всё, что представляет угрозу — аккуратно сняли, все исторические элементы постарались сохранить для дальнейшего изучения. Самое, наверное, важное — мы установили над храмом временную кровлю, теперь сюда не будет попадать влага.

Зданию необходимо просохнуть — на это потребуется год, — и только потом можно приступать к дальнейшим работам.

— Затем мы будем проводить комплексное обследование и по его результатам разрабатывать проектную документацию, — продолжает отец Николай. — Со всех конструкций сняты лекала и замеры, понадобится работа в архивах, поиск фотографий и описаний, которые могут более подробно рассказать, как выглядело внутреннее и внешнее убранство храма на момент его постройки. Изначально он построен в барочном стиле, но потом в моду вошел классицизм, и экстерьер был изменен: часть декоративных элементов была сбита, ­какие-то окна заложены. Восстанавливать храм мы собираемся именно таким, каким он был на момент строительства. Впереди много исторических исследований. Как мне рассказали проектировщики, то, что храм дошел до нас в настолько плачевном состоянии, в этом смысле даже лучше, потому что мы можем понять, каков он был в самом начале: штукатурка слезла, и перед нами все конструкции, детали, которые под ней были бы не видны.

А вот работа над воссозданием аутентичного внутреннего убранства окажется сложнее — пока что нет почти никаких сведений о том, как был декорирован храм изнутри. Единственное, что имеется сейчас на руках, — это фотография центральной части иконостаса в плохом качестве.

— Изначально иконостас был барочным, — говорит настоятель, — но в эпоху барокко еще не придумали фотографию. А акварелями или гравюрами мы не располагаем. По крайней мере, пока. То, что видим на фотографии, возможно, и не оригинальный иконостас.

Во время консервационных работ выяснилось, что основную часть храма и трапезную строили две разные группы строителей. Сам храм и колокольню — профессиональные, а трапезную — вероятнее всего, крепостные.

— Это заметно по качеству кладки, — объясняет отец Николай. — Кладка в трапезной исполнена непрофессионально: кирпичи просто сложены друг на друга, без перевязки. Соответственно, и помещение трапезной намного сильнее разрушено, чем основной объем храма.

Во время осмотра здания была найдена интересная деталь — в арке, отделяющей храм от трапезной, обнаружились петли. Для чего они были нужны? Скорее всего, основная часть закрывалась на зиму от трапезной части, чтобы сберечь тепло, поскольку, по некоторым данным, в трапезной части был устроен зимний предел.

Настоятель показывает нам и другие не менее интересные особенности храма: лестница на колокольню располагалась прямо в толще стены. Она сохранилась по сегодняшний день.

Кое-где на стенах видны слои известковой штукатурки (это очень «живучий» состав), по которым можно проследить, как менялся цвет храма во времени: сначала розовая, потом — кофейного цвета. Кое-где остались решетки на окнах, и даже, в паре проемов, — деревянные рамы. Всё это тоже должно быть бережно сохранено и отреставрировано.

Из недавних находок — осколок могильной плиты с захоронения, вероятнее всего, Елизаветы Эсперовны Трубецкой.

— Скорее всего, захоронение находилось в левом приделе, — говорит отец Николай. — Но с точностью установить это можно будет уже при проведении археологических изысканий.

Во дворе храма осталась брошенной большая гранитная плита, которая тоже, по всей вероятности, лежала некогда на ­чьей-то могиле. Однако остается вопросом, как она сюда попала: именно на храмовой территории не было кладбища, а если так, то её должны были принести уже позже.

— Загадок у этого места хватает, — говорит настоятель. — Во время субботника мы услышали от местных легенду, гласящую, что храм был соединен с усадьбой подземным ходом, и одна пожилая женщина даже уверяла нас, что в далеком детстве она сама с друзьями спускалась в этот лаз.

Легенда о туннеле — скорее всего, просто легенда, но установить это достоверно можно будет только потом — при проведении дальнейших реставрационных работ.