Реформация сверху

— Дмитрий Андреевич, какие были предпосылки у церковных реформ Петра I? В какой мере реформы продолжали политику предыдущих царей, насколько были продиктованы личными мотивами?

— Если отстраниться от фигуры Петра и попытаться посмотреть на события того времени в целом, то мы увидим: преобразования, в том числе и в церковной сфере, начались еще до воцарения Петра. Можно сказать, что начиная уже со времен объединения России при Иване III государство в лице великих князей и царей, выстраивая абсолютистскую модель, стремилось подчинить себе те или иные институты. И Церковь в качестве автономного — и не дай Бог авторитетного! — института была совершенно неприемлема. Реформа, в ходе которой государство подчиняло себе Церковь, продолжалась длительное время. В 1649 году отец Петра царь Алексей Михайлович издает Соборное уложение, согласно которому в следующем году учреждается Монастырский приказ, контролирующий финансовую деятельность Церкви: доходы-расходы монастырей, доходы-расходы архиерейских домов. Кроме того, Соборным уложением были ограничены судебные права Церкви. Не всё получилось у Алексея Михайловича, он столкнулся с целым рядом вызовов, но именно он сделал первый серьезный шаг на пути церковных реформ. Когда престол занимает Пётр, он предпринимает очередной шаг, и то, что происходит в 1721 году — учреждение Духовной коллегии, тут же преобразованной в Святейший Правительствующий Синод, — это закономерное продолжение церковных реформ, начатых его отцом. С уходом Петра реформы тоже не заканчиваются: Церковь еще обладала определенным инструментарием, чтобы отстаивать свои интересы, и очередной, уже окончательный шаг в деле подчинения Церкви государству делает Екатерина II. В 1764 году она проводит секуляризацию церковных земель, то есть лишает Церковь финансовой независимости, и с этого времени церковная иерархия оказывается на балансе государственной казны. Сначала подчинение институциональное, административное — при Петре, а потом уже и финансовое — при Екатерине. Пётр при всем своем желании не смог довести дело до конца: да, он воссоздал Монастырский приказ, который изымал средства из епархий, из монастырей, но земли-то по-прежнему оставались монастырскими — с этим вопросом разобралась уже Екатерина.

Резюмируя вышесказанное, еще раз отметим, что церковные реформы Петра I — это всего лишь один из этапов перестройки церковно-государственных отношений, наверное, один из самых резких и дерзких этапов, но все-таки не окончательный. Окончательное лишение Церкви инструментов воздействия на государство, оппонирования государству случилось позже. Поэтому предпосылки церковных реформ — это закономерное стремление государства быть главным на территориях, которые оно занимает, и наличие института, способного государству оппонировать, было нежелательно.

Черные и белые

— Но можно ли все-таки говорить о личных мотивах Петра при проведении реформ?

— В сфере именно перестройки отношений государства и Церкви, наверное, не стоит говорить о каких-то личностных мотивах, а вот где они действительно имели место, так это во взаимоотношениях с монашеством. В скором времени после возвращения из Великого посольства начинаются преобразования по введению в стране нового календаря, европейского костюма, борьба с ношением бород. Именно эти преобразования были действительно важны для большинства людей, а не создание Синода и даже не упразднение патриаршества. Историки XIX и XX веков смотрели на эту проблему с высоты своей эпохи. Им казалось, что учреждение Синода — это и есть самое ужасное в политике Петра: преступление против каноничности, с которым нужно покончить, созвав Собор и возродив патриаршество. Но если взглянуть на события глазами человека начала XVIII столетия, то увидим, думаю, другую картину. Патриарх, Синод — это что-то далекое, а вот здесь у нас есть батюшка, есть наш храм, мы молимся, а священник совершает требы. Что еще нужно для спасения души? И вот в такой перспективе самым важным оказывается не отсутствие патриарха, а те вещи, которые в советских еще учебниках преподносились в качестве исторических анекдотов: изменение календаря, бритье бород, запрет на русское платье. Вчера был барин нормальный, в кафтане и с бородой, а сегодня он выходит в камзоле, в колготках и без бороды. Культурный шок. Как царь мог такое повелеть? Наверное, его подменили! Так же и с календарной реформой. Бог — Творец мира, кроме Него никто не может вмешиваться в течение времени, а тут что получается: вот мы 1 сентября празднуем наступление нового 1699 года, а всего через четыре месяца — уже следующий год, 1700-й. Куда подевались восемь месяцев? Получается, царь претендует на роль Бога, управляя временем, —  а значит, он кто? Антихрист.

Вот что действительно волновало людей, в том числе монахов. Именно в монашеской среде формируется отношение к Петру как к человеку неправославному. Составляются тетради, в которых описываются недостатки его правления, тетради эти быстро получают распространение, попадают в руки государя. За этим следуют допросы, и выясняется, что настроения эти формируются в монашеской среде. Итогом стал указ 1701 года о запрете монахам держать бумагу и перья в кельях. Правда, не всегда указывают, что запрет был не полный, что можно было писать, но только в специально отведенной комнате под надзором настоятеля.

Ну и было еще обстоятельство, которое способствовало конфликту Петра с монашеством. Шла Северная война — для войны нужны финансы, нужны люди. Монастыри же, как крупные землевладельцы, получали немалые с этих земель доходы, которые казне не доставались. К тому же в монастыри уходили люди, которые не хотели участвовать в военных действиях, скрывались там. И что с этими монастырями делать? Как результат — восстановление монастырского приказа в 1701 году. Землю у монастырей не отобрали (этот процесс был завершен при Екатерине), но бóльшая часть доходов теперь изымается в пользу государства. Как понимаете, популярности Петру в среде монашества это не прибавило.

— Ведь и раньше цари прибегали к изъятию церковной собственности государством. В чем коренное отличие действий Петра от того, что делали предшественники?

— В масштабе и системности. Для многих монастырей и обителей это было настоящим бедствием. Можно привести в пример святителя Димитрия Ростовского. Его сложно заподозрить в нелюбви к просвещению и книжности, но он был вынужден закрыть грамматическую школу в Ростове — почему? Да потому, что средств не хватало. Хотя это была одна из самых богатых кафедр. А война длилась долго. Многие реформы Петра были продиктованы как раз военным временем.

К началу 1720-х годов у Петра окончательно складывается негативное отношение к монашествующим, и начиная с 1722 года принимается ряд решений, направленных на сокращение числа монастырей, насельников. Предполагалось, что многие монастыри будут активно заниматься, как бы сейчас сказали, социально-благотворительной деятельностью, открывая в своих стенах благотворительные учреждения со школами, богадельни, приюты и приемные дома для инвалидов, тем более что в результате войны появилось много людей, которые нуждались в таком уходе. Вот пусть монастыри этим и занимаются, думал Пётр.

— Однако Пётр наступает и на белое духовенство: ограничивает рукоположение новых священников, прикрепляет их к местам служения.

— Это было сделано во многом для борьбы с крестцовым, то есть бродячим духовенством: священниками, которые покидали приходы и шли заниматься «вольным промыслом». Собирались они обычно на перекрестках крупных дорог — крестцах, где к их услугам и прибегали верующие, нанимали исполнять требы. При этом возникали такие коллизии: обычный приходской священник готов был исполнить требу за одну цену, а такой бродячий — просил несколько меньше. Всё это создавало большую неразбериху. При стремлении всё поставить на службу государству существование крестцовых священников, конечно, не устраивало государя.

— Существует мнение, что именно это послужило в будущем замыканию священства в самом себе и превращению его в закрытое сословие.

— Думаю, это стало первым шагом в этом направлении, но всё было обратимо. Решающими стали реформы последующих государей — Павла, Александра I и Николая I. Тогда да, духовенство действительно окончательно оформилось в закрытое сословие, самое закрытое из всех существующих в Российской империи. Это, на мой взгляд, самая большая проблема синодального периода нашей Церкви. Дети священников были обречены становиться священниками, а люди извне, наоборот, практически не имели никакой возможности стать служителями Церкви. Такое положение сводило священство до уровня ремесла. Но опять же, Пётр здесь сыграл не решающую роль.

Не стоит оценивать реформы Петра в отношении белого духовенства исключительно негативно. Именно Пётр, например, положил начало развитию духовного образования в России как системы. Что было до этого в России: Славяно-греко-латинская академия в Москве (Грамматическая школа святителя Димитрия Ростовского, закрытая в 1705 году, была светским учебным заведением, хоть и финансировалась из казны Ростовской епархии. —  Прим. ред.), которая на тот момент находилась в состоянии кризиса. Поэтому царь начинает приглашать выпускников Киево-Могилянской академии, и те активнейшим образом занимаются именно устроением системы духовного образования в России. Да, к ней есть вопросы: мол, пошли по пути западной схоластики, но Пётр пользуется тем, что есть под рукой. Духовные школы открываются по всей стране: в Петербурге, Нижнем Новгороде, Харькове, Казани и других городах.

Через 200 лет, к началу XX века, российские духовные академии — именно академии, не семинарии — это крупнейшие образовательные центры православного мира, которые котировались наряду с университетами. На мой взгляд, это золотой век русского богословия.

— В общем, реформы коснулись всех сфер церковной жизни, задачей было подчинение Церкви государству. Была ли в таком случае ликвидация патриаршества запланирована Петром с самого начала, или так случилось просто в силу обстоятельств: о смерти патриарха Адриана царь узнает под Нарвой, ему совсем не до выборов нового святителя?

— Мнения историков по этому вопросу расходятся. Некоторые считают, что уже по возвращении из Великого посольства Пётр задумался о ликвидации института патриаршества, другие склонны считать, что такого намерения у него изначально не было, что он думал о созыве Собора и избрании нового предстоятеля, но исторические условия складывались так, что постепенно он отказался от этой затеи. Мне ближе вторая точка зрения. Потерпев поражение под Нарвой, Пётр понял, что войну нужно продолжать, сконцентрировав на ней все усилия. Как выбирать в таких условиях патриарха — второе, по сути, лицо в государстве? Патриарх должен быть лоялен государю: от него слишком многое зависит, ошибаться тут нельзя, поэтому Пётр откладывает это дело на потом. И так происходит не только с патриаршим престолом, в его царствование подолгу остаются вакантными епархии, по несколько лет — потому что нет времени встречаться с потенциальными кандидатами, выяснять, годятся ли они для своего места, не станут ли они источником проблем. Что уж тут говорить о патриархе?

— То есть в первое время Пётр и не против был бы избрать нового патриарха, просто не находил для этого времени?

— Да, но проходит год, другой, война продолжается, государство стоит, а патриарх так и не избран, Церковь управляется местоблюстителем митрополитом Стефаном (Яворским), которому Пётр покровительствовал в начале его пути. Теперь же между царем и митрополитом начинаются конфликты: разногласия по делу вольнодумца Дмитрия Тверитинова, который основал близкий по духу к протестантизму кружок, был отдан под следствие, но, однако, помилован царем. К тому же Стефан (Яворский) поддерживал царевича Алексея, и выяснилось, что и среди остального духовенства есть много сторонников царевича. И вот в контексте уже этих событий, как мне кажется, Пётр меняет свои взгляды на патриаршество: раз и архиереи, и духовенство, как выясняется, готовы в любой момент выступить против него, то и самостоятельность их нужно ограничить. К 1718 году как раз подоспела коллегиальная реформа, и царь решается создать для управления Церковью еще одну коллегию — Духовную. Для этого требовался человек, который сможет грамотно всё изложить на бумаге и претворить волю государя в жизнь. Такой фигурой становится епископ, а впоследствии архиепископ Феофан (Прокопович), идейный сторонник петровских преобразований.

Так что, я думаю, изначально Пётр не хотел упразднять патриаршество, но постепенно пришел к той мысли, что фигура патриарха в сложившихся условиях неудобна государству. Но это был закономерный процесс, сложно представить, что ситуация развивалась бы иначе.

— Насколько в свой церковной реформе Пётр опирался на западный опыт? Были ли аналоги подобных систем государственно-церковных отношений в европейских странах?

— В начале прошлого века церковный историк Павел Владимирович Верховский, посвятивший свою докторскую монографию изучению обстоятельств учреждения Синода, проанализировал множество точек зрения на этот вопрос. Некоторые считали, что созданный Петром Синод — это своего рода аналог Поместного Собора, но с ограниченным числом участников и действующий на постоянной основе. Но сам Верховский приходит к мнению, что та форма, что возобладала в России, — это шведская модель церковно-государственных отношений. Мы, получается, заимствовали её у своего главного оппонента, что, с одной стороны, несколько странно, а с другой, объяснимо — мы слишком хорошо были знакомы со Швецией благодаря Северной войне.

— Почему же духовенство не выступило против учреждения Синода, не встало на защиту канонической формы управления Церковью?

— Пётр прекрасно понимал, что если собрать духовенство в одном месте, чтобы заявить об учреждении Святейшего Синода и упразднении патриаршества, то он неизбежно столкнется с выступлением значительной части духовенства против этого плана. Очевидно, что Собор на такие кардинальные изменения ни за что бы не пошел. И что потом с этими смутьянами делать? Всех в монастыри не упрятать, тем более что за духовенство начнет заступаться народ, пойдут волнения, восстания — люди и так напряжены, идет война, налоги высокие. Поэтому царю совершенно очевидно, что Собор созывать для такой реформы нельзя. Что он делает? Изданный в 1721 году Духовный регламент, упраздняющий патриаршую власть и учреждающий коллегиальную форму управления Церковью с подчинением монарху, сначала был одобрен Сенатом и архиереями, находящимися в Петербурге, а уже затем были собраны подписи архиереев, архимандритов и игуменов в Москве, Казани и Вологде. Всего 87 подписей. Представьте ситуацию: приходит текст документа в Москву, тамошнее духовенство видит, что в Петербурге регламент уже подписан, а значит, и им выступать против нет резона. А в Казани и вовсе никаких сомнений уже не испытывали: в Петербурге одобрили, в Москве одобрили, значит, и им нужно одобрить регламент.

«Регламент духовный» 1721 года 

— Ловкий ход…

— Конечно. С технической точки зрения реформа была проведена грамотно, возможностей для выражения недовольства духовенству почти не оставили. Да к тому же еще свежи были в памяти воспоминания о деле царевича Алексея: тогда сан не помог его сторонникам избежать наказания и смертной казни, вот и сейчас не стоило на это надеяться — сан, конечно, снимут, но потом непременно казнят как простого мирянина. Петра ничто не остановит. Ради чего было идти на такой подвиг? Тем более что Пётр смертен, как и все люди, и после его ухода можно будет повернуть всё вспять. Собственно, позже, в эпоху дворцовых переворотов, мы и наблюдаем несколько попыток восстановления патриаршества и упразднения Синода. Это подтверждает тезис о том, что в 1721 году архиереи мыслили как раз в таком духе: Пётр умрет, и мы всё вернем на круги своя.

И еще такой момент: в самом Духовном регламенте слово «коллегия» употребляется более ста раз, а слово «синод» — всего пять раз, и не в отношении высшего церковного органа. Нигде не было сказано, что учреждается «синод», речь шла именно о коллегии. Для многих историков «коллегия» и «синод» — это слова-синонимы. Но упомянутый уже Павел Верховский выясняет, что это не так: царь проводит настоящую реформацию, а духовенство, вынужденно с этим соглашаясь, тем не менее, проводит некоторую контрреформацию. Дело в том, что Духовная коллегия, как и все остальные коллегии, должна была подчиняться Сенату, а через Сенат — правителю. Что сделали духовные лица уже на первом заседании коллегии? Духовная коллегия была переименована в Синод. И это не просто смена вывески. Синод становится на один уровень с Сенатом и подчиняется императору не через Сенат, а напрямую. Возникает вопрос, а почему Пётр согласился с этим? Да очень просто. Какая разница, через Сенат или напрямую Синод будет подчиняться царю? Никакой: главное, что он будет подчиняться. Так что говорить, что духовенство совсем уж безропотно согласилось с реформой, не приходится.

— Как на упразднение патриаршества отреагировали другие Поместные Церкви?

— Там всё очень просто. Константинопольский патриархат был по факту главным на Востоке: все Православные Церкви находились на территории Османской империи, специфика религиозного устройства которой заключалась в системе миллетов. Эта система предполагает, что люди одной веры подчиняются одному человеку, а через него — правительству Османской империи; и вот таким человеком был Константинопольский патриарх. Другими словами, верующие Иерусалимского патриархата, Александрийского, Антиохийского, православные Балкан и так далее — все подчинялись Константинополю. А наши взаимоотношения с Константинополем в то время сводились к чему: мы платим, а они способствуют принятию необходимых нам решений. Россия пообещала Константинополю жертвовать ежегодно некоторую сумму денег, и что ему оставалось делать, когда пришла бумага об упразднении патриаршества и учреждении Синода? Только соглашаться. И в 1723 году приходит замечательный ответ, согласно которому восточные патриархи признают Синод своим во Христе братом.