Слово петербургского предстоятеля

От первых двух архиереев Санкт-­Петербургской и Шлиссельбургской епархии — епископа Никодима (Сребницкого) и архиепископа Феодосия (Янковского) — не осталось значимых богословских или гомилетических произведений. Архиепископ Сильвестр (Кулябка) писал много: лекции по богословию, проповеди, но все его тексты еще ждут издателя. А вот некоторые сочинения архиепископа Вениамина (Пуцека-­Григоровича; 1706–1785) нам доступны. Это не только первые грамматики чувашского, вотского и черемисского языка, но и любопытные проповеди, в которых отражается логика того, что принято называть «церковно-­государственными отношениями». В избранном нами отрывке речь идет о восстании Пугачёва. Владыка пытается богословски осмыслить это событие.

Всяк просвещенный в разуме человек довольно знает, что власть царская (яко самим Богом узаконенная) от самого начала видимого сего мира во всякое время освящена и благоговейно почитаема была, доныне есть и даже до конца света пребудет; ибо в ней начертывается Божиего всемогущества образ, блюдется ею законов Божиих и прав гражданских нерушимость, хранится общенародная тишина и покой, на ней утверждается все к житию человеческому принадлежащее благоустройство.

И потому нанесенные царю (яко Господню помазаннику) обиды от самого Бога, учредившего власть сию на земле вместо Себя, наказуемые бывают, яко собственно Его лицу причиненные, по оному Павла святого слову: мне месть и аз воздам, горе ж человеку, впадшему в руки Бога жива, предваряете бо Его суд неумытный, ожидает вечная погибель, блюдется для такого некончаемая во аде мука.

Но вопль пророка Илии, сильного ревнителя по закону Господню, который в древния веки, наполнив жалобами все пределы иудейские, взошел на небо и кричал пред Всевышнимъ: «ревнуя поревновах по Господе Бозе моем Вседержителе, яко оставиша завет твой сынове Израилевы, пророки твоя мечем избища, олтари твоя раскопаша», сей, говорю, жалостный вопль ныне Церковь Российская, кровию Христовою стяженная, в горести и стенании пред великолепный престол Господень вознося с царствующим Давидом во уши Господа Саваофа, восклицает: Боже! приидоша языцы в достояние твое, оскверниша храмы святыи твои, положиша трупия раб твоих брашно птицам небесным, плоти преподобных твоих зверем земным, пролияша кровь их яко воду и не бе погребаяй.

Русская философия в XVIII веке, можно сказать, еще не родилась, но уже находилась в утробе матери. Философские сочинения этого периода носили трогательно-­компилятивный характер. Примером подобных компиляций того времени являются «Уставления философские», вышедшие из-под пера архиепископа (на тот момент будущего) Гавриила (Кременецкого; 1708–1783).

I. ИЗ ПРЕДГЛАГОЛЕМЫХ НА ВСЮ ФИЛОСОФИЮ

1) Есть в человецех философия, понеже есть подлинное и явственное вещей натуральных знание, из винословий чрез экскурс произведенное. 2) Философии творец просто есть сам Бог и оную влиял Адаму в начале его творения; творцы же по ничесому, т. е. возобновители суть остроумнейшие люди, которые в возобновление ее, времен обидою или паче человеческим небрежением и злобою почти угасшие, труждалися и ныне труждаются.

3) Конец философии есть тот, чтобы человеку получить натуральное блаженство, которое формально состоит в созерцании первой истины, си есть Бога, каково может быть в жизни сей; устроительне же в делании добродетелей нравоучительных и в философском о вторых правдах, то есть вещех сотворенных, рассуждении.

II. ИЗ ЛОГИКИ

1) Логика упражняется в правлении троих ума человеческого действий, из которых первое есть, когда вещь какую просто понимает, второе, когда о понятой уже вещи рассуждает, утверждая что о ней или отсецая, третье, когда из единого рассуждения вносит другое.

2) Логика зело есть полезна к сысканию наук прочих.

3) Из двоих прекословных и собственных предложений о будущем случайном, едино есть определительне истинное, а другое определительне ложное.

III. ИЗ ЕФИКИ [ЭТИКИ]

1) Не может воля любити зла, яко зла, и не может бегати добра, яко добра, пресецательне.

2) Честность человеческих действий состоит в сообразии с натурой разумной, яко первым правилом нравов.

3) Действие воли внешнее никакой не имеет доброты или худости особенной, разделенной естественне от тоя, которая есть въ действии внутренном.

IV. ИЗ ФИЗИКИ

1) Всякое тело имеет свою форму существенную, чрез которую в известном виде поставляется и от прочих распознается.

2) Едина душа разумная, по разлучении от тела, не исчезает, но живет бессмертно.

V. ИЗ МЕТАФИЗИКИ

1) Есть Бог: и сия истина доказуема есть чрез творение; есть Бог то, что всех созданных вещей лучшее, большее и изящнейшее; что само ни от кого бытия не приемлет, а протчим всем дает бытие; что ни от кого не правимо и не движимо, а правит и движет вся.

2) Все твари от Бога зависят, как в бытии, 

так и в сохранении своем.

3) Ни едина тварь действовать или произвесть что может, без непосредственного и действительного Божия пособия, к большей чести и славе Божией.

Первый митрополит Новгородский и Санкт-­Петербургский (его предшественники были архиепископами) Гавриил (Петров; 1730–1801) вошел в историю как богослов-­первопроходец. Его сочинение «О служении и чиноположениях Православной Греко-­Российской Церкви» (1780) также было компилятивным, но замечательный патролог архиепископ Черниговский Филарет (Гумилевский) считал его одним из первых произведений русской богословской литературы. Предлагаем отрывок из первой главы этого текста, где владыка доказывает, что отдельные здания церквей и регулярные богослужения были присущи христианству от самого начала.

Пришедшу в мир Иисусу Христу, прообразования Ветхого Завета о Нем сделались ненужными, жертвоприношениям должно было престать; и когда принесл Себя Спаситель наш вечною жертвою искупления всего мира, настояло разрушение Иерусалимского храма: тогда проповедь Евангелия возвещалась во всем мире; язычники приемлемы были в число верующих; Бог везде Сый повелел не током в Иерусалиме, но и везде покланятися Ему.

Иисус Христос, узаконяя таинственную Вечерю, особливое посвятил сему место, и ученикам, которых предуставил проповедовать Евангелие во всем мире, заповедал, глаголя: «Сие творите в Мое воспоминание». Святой апостол Павел, воспоминая коринфянам сию заповедь Иисуса Христа, тако изобразил: «елижды аще ясте хлеб сей, и чашу сию пиете, смерть Господню возвещаете, дондеже приидет», внушая, яко совершение сего таинства пребудет в Его Церкви до скончания века.

Святые апостолы, исполняя сию заповедь Спасителя мира, для оного священнослужения посвящали храмы, как святой Павел в дому Онисифорове, святой Марк в Египте, посвящали к ним епископов, пресвитеров, диаконов и прочих клириков. Сей был главный резон, что святой Павел апостола Тита в Крите оставил. Святой Лука в Деяниях повествует, яко христиане собирались из домов своих в церковь. Святой Климент, папа Римский, в конце 10-й книги повествует, что Феофил, которому святой Лука надписал Евангелие, во Антиохии огромное в доме своем здание церковию освятил.

Посвящение особливых для священнослужения храмов доказывает святой апостол Павел в Первом послании Коринфянам, где, укоряя их, пишет, что они, собираясь в церковь, делали распри, и приносили в оную для себя ястие и питие: «еда», глаголет, «домов не имате, во еже ясти и пити? Или о церкви Божией не радите?» Здесь ясными словами противополагает церковь домам. Святой Златоуст тако от лица его пишет: «не возбраняю сего, но в дому, но на торжищи и в банях то да бывает: церковь бо не беседы, но учения есть место».

Во время гонения трудно было христианам публичные созидать церкви: то они их имели и в домах, и над гробами мучеников, а иногда в пещерах, отдаленных от градов. О чем свидетельствует святой мученик Иустин во 2-й Апологии. Многие церкви были у христиан при Еводии и Игнатии в Месопотамии и в Тарсе Киликийстем.

Сверх сего обретаем в оба сии столетия по разным местам пострадавших за веру епископов, пресвитеров, диаконов, которые к церквам посвещаемы были. Сие доказывает, что в первом и втором столетии во многих местах устроены были церкви.

В третьем столетии святой Марин от Феотекна епископа при алтаре к мученичеству утвержден. Ориген повествует, что христиане не только на праздничные, но и в прочие дни собирались в церковь для слушания Слова Божия. О сем во многих местах пишет святой священномученик Киприан.

Все церкви посвящаются Богу. Но как во времена гонения удобнее было их созидать на кладбищах, яко местах, отдаленных от градов, то наипаче созидали оные над гробами мучеников, представляя их ходатаями к Богу. Почему оные начали получать наименования от имен святых. Святой Василий Великий в Слове 

на 40 мучеников глаголет, что храм во имя их создан.

Что сие было предание первых веков, особливо открывают времена мирные. Ибо как скоро при Великом Константине Церковь возымела мир, и гонения утихли, он, исполняя узаконения святых апостол, издал о строении церквей указ, и начли созидать публичные церкви, и храмы языческие в оные претворять.

Константин Святой создал на Голгофе превеликую церковь. Он, нужным почитая иметь и в походах оную, устроил шатер наподобие церкви. Святая Елена сооружила в Вифлееме две церкви, в память Рождества Девы Богородицы и Вознесения Господня. И как столько умножилось христиан, что в прежние церкви вмещаться не могли, то созидаемы были пространные во многих местах вновь. Святой Григорий Назианзин приписывает в похвалу своему отцы, что он от своего имения создал изрядную церковь.

Все сие доказывает, что создание церквей от начатия христианства было узаконено, и христиане столько обязаны были во установленное время в оные собираться, что святой собор, иже в Гангре, проклятию предает тех, которые кроме церкви, пренебрегая оную, и сущу Пресвитеру, в домах собираются.

Митрополит Амвросий (Подобедов; 1742–1818) — писатель разносторонний и оригинальный. Но в чем ему точно принадлежит первенство, так это в составлении руководства к изучению Ветхого и Нового Заветов и разработке методологии (пусть и несовершенной) православной экзегетики. Написанная в это же время митрополитом Московским и Коломенским Платоном (Лёвшиным) «Инструкция толкователям Священного Писания» хоть и влиятельна, но в силу особенностей жанра крайне лапидарна. В предлагаемом отрывке митрополит Амвросий доказывает, что книги Ветхого Завета дошли до нас в первозданном виде, что их содержание никак не могло быть искажено.

Что сии книги не повреждены, и от всеобщей порчи в важных наипаче вещах предохранены и дошли до нас так, как с начала Духом Святым были преподаны и богодухновенными мужами написаны, и что ни от злобы Иудеев, ни от нерадения книжников, ни от дерзости переписчиков какового либо повреждения не претерпели, то довольно видно. Ибо:

Они даны от Бога людям в правило веры и дел ко спасению; но ежели бы в них собственное разумение пропало, то бы они не могли больше показать образа как веры, так и некоторых дел, а по сему и Бог не достиг бы своего конца; чего сказать не можно.

Ежели бы Иудеи сии книги изменили, то бы без сомнения противные себе дел повествования из них исключили. Ежели бы они их до Рождества Христова испортили, то бы Христос и апостолы, которые за малое обличали, о толиком злодеянии не умолчали, и людей без всякой осторожности к чтению оных не обязывали бы. А ежели бы их испортили после, то бы истины весьма ясные и особливые о Христе пророчества, а по сему и свидетельства Христом и апостолами повторенные исторгли; чего никогда не было.

Иудеи оные книги не могли испортить, ни прежде, ни после времен Христовых. Ибо до Рождества Христова оные книги, а особливо Моисеевы и Пророческие были читаны публично; экземпляров множество, о котором употребление многими Синагогами во всех землях свидетельствует, всеобщего повреждения не допустило. Самые древние переводы, которые как весьма у многих из Иудеев, так и у самих язычников были в руках, таковому повреждению быть препятствовали; поколику бы на учиненные порчи как бы пальцем указывали, и который бы тотчас обман и коварства их открыли. Сверх сего Иудеи, рассеянные по всему свету, не могли всех списков собрать, дабы их испортить.

Иудеи к оным книгам всегда такое имели почтение, что у многих обратилось в суеверие, и еще во всякое время готовы были лучше смерть и всякие мучения подъять, нежели переменить одну поверхность, по свидетельству Филона у Евсевия 8, гл. 2; и самыми законами утверждено было, что тот, который хотя весьма мало в священных книгах переменит, не простительно согрешает.

Мазореты (ученые Иудеи, коих должность была наблюдать, дабы какого превращения в Библии не произошло) в древнейшие времена все стихи и слова и буквы, дабы чего не пропало, считали; а сей удивительный труд и самым маловажным погрешностям, которые от нерадения книжников произойти могут, весь путь преградил: почему Мазора у Иудеев называется ограждением закона.